Что никогда не почувствует моя мама
Когда я встречала сына с поезда, я впервые почувствовала смесь:
- облегчения: мой сын уже не нуждается в том, чтобы я водила его за ручку в садик; чтобы в школу; чтобы подежурила возле туалета; чтобы позвонила училке сказать, что приболел; чтобы репетитор; чтобы в лагерь… ОН САМ ПРИЕХАЛ НА ПОЕЗДЕ;
- удовлетворения и радости, как от хорошо проделанной работы;
- удивления (так можно было???)
Я не знала, что так бывает. Я жила в маминой парадигме, в которой она живет до сих пор. В парадигме, что любить - равно тревожиться и винить себя за что-то, что не удалось, бояться отпустить и стенать от боли, когда расстаешься.
Он прошел на горшок? Ну и что. А вдруг завтра, через год или 10 лет он разучится? Надо контролировать, бдить, подсказывать и напоминать, как надо ходить на горшок. Надо не спать ночами, думая о том, что, возможно, именно сегодня, когда ты сомкнешь глаза, он не дойдёт до горшка, или промажет, или не снимет штаны, и стоит тебе отвернуться, как свершится самое ужасное- твой ребенок забудет сообщить тебе, что сходил на горшок и вот ты никому на свете не нужна, и всем открылась страшная тайна о том, что ты ужасная мать, у которой ребенок не только не ходит на горшок, ему еще и пофиг, что о нем при этом думают люди и как это переносишь ты.
А вы знаете… ведь облегчение и удовлетворение, когда растет ребенок, можно испытывать буквально на каждом шагу. Он начал сам ходить на горшок? Можно присвоить то, что мамочкины усилия увенчались успехом, погордиться и испытать облегчение: его туалет - больше не твоя ответственность. Он стал сам чистить зубы- та же схема. И так постепенно, шаг за шагом, с теплой грустью прощаясь с такой сладкой его от тебя зависимостью, ты получаешь величайшую в мире награду: свое собственное признание ценности своего труда и вклада и освобождение от ответственности.
Я хорошо делала свое дело. Я не идеальная мама. Середнячок. Я только недавно поняла, как это прекрасно - быть середнячковой любящей мамой! Что-то умею, что-то нет. Обычная такая мама, которой могу быть только я.
И я точно могу сказать, что любила, вкладывалась и включалась в его жизнь по максимуму своих середнячковых возможностей. Долюбливала. Добаюкивала. Заботилась. Жалела. Требовала.
Абсолютно точно, и с полной ответственностью могу сказать, что он был долгие годы самым важным, самым желанным моим проектом и этот выбор я делала с полной ответственностью и, насколько могу, освобождая его от своих ожиданий.
Пока я выбиралась из созависимости, мой сын вырос. Я благодарна себе за то, что я смогла быть такой, какой была, пока он был маленьким, на чистой интуиции и на стремлении дать ему то, что мне не дали, но не перегнуть палку…
Я грущу от того, что так много просрала на тревогу вместо того, чтобы присваивать и гордиться.
Но так радуюсь тому, что я
Все! Правильно! Поняла!
Поняла, что страдать не норм. В страдании нет грусти и нет радости, в страдании нет отпускания. Страдание-это петля, ловушка, силки.
Благодарю себя, что шла через дебри неврозов к тому, чтобы однажды , стоя на вокзале, всем телом, всем своим существом почувствовать отпускание во всей его красоте и легкости.
Родители дают, а дети берут. Берут и идут дальше.
В отпускании есть место грусти прощания с тем, что больше никогда. И радость свободы к тому, что еще есть и будет.
А мама… я о ней упомянула уже. К сожалению, она не отпустила меня, несмотря на то, что я живу далеко уже 25 лет. К сожалению -потому что в этом моё бессилие помочь ей и моя боль- вырываться из петли самой, и никогда так и не быть понятой.
Когда я встречала сына с поезда, я впервые почувствовала смесь:
- облегчения: мой сын уже не нуждается в том, чтобы я водила его за ручку в садик; чтобы в школу; чтобы подежурила возле туалета; чтобы позвонила училке сказать, что приболел; чтобы репетитор; чтобы в лагерь… ОН САМ ПРИЕХАЛ НА ПОЕЗДЕ;
- удовлетворения и радости, как от хорошо проделанной работы;
- удивления (так можно было???)
Я не знала, что так бывает. Я жила в маминой парадигме, в которой она живет до сих пор. В парадигме, что любить - равно тревожиться и винить себя за что-то, что не удалось, бояться отпустить и стенать от боли, когда расстаешься.
Он прошел на горшок? Ну и что. А вдруг завтра, через год или 10 лет он разучится? Надо контролировать, бдить, подсказывать и напоминать, как надо ходить на горшок. Надо не спать ночами, думая о том, что, возможно, именно сегодня, когда ты сомкнешь глаза, он не дойдёт до горшка, или промажет, или не снимет штаны, и стоит тебе отвернуться, как свершится самое ужасное- твой ребенок забудет сообщить тебе, что сходил на горшок и вот ты никому на свете не нужна, и всем открылась страшная тайна о том, что ты ужасная мать, у которой ребенок не только не ходит на горшок, ему еще и пофиг, что о нем при этом думают люди и как это переносишь ты.
А вы знаете… ведь облегчение и удовлетворение, когда растет ребенок, можно испытывать буквально на каждом шагу. Он начал сам ходить на горшок? Можно присвоить то, что мамочкины усилия увенчались успехом, погордиться и испытать облегчение: его туалет - больше не твоя ответственность. Он стал сам чистить зубы- та же схема. И так постепенно, шаг за шагом, с теплой грустью прощаясь с такой сладкой его от тебя зависимостью, ты получаешь величайшую в мире награду: свое собственное признание ценности своего труда и вклада и освобождение от ответственности.
Я хорошо делала свое дело. Я не идеальная мама. Середнячок. Я только недавно поняла, как это прекрасно - быть середнячковой любящей мамой! Что-то умею, что-то нет. Обычная такая мама, которой могу быть только я.
И я точно могу сказать, что любила, вкладывалась и включалась в его жизнь по максимуму своих середнячковых возможностей. Долюбливала. Добаюкивала. Заботилась. Жалела. Требовала.
Абсолютно точно, и с полной ответственностью могу сказать, что он был долгие годы самым важным, самым желанным моим проектом и этот выбор я делала с полной ответственностью и, насколько могу, освобождая его от своих ожиданий.
Пока я выбиралась из созависимости, мой сын вырос. Я благодарна себе за то, что я смогла быть такой, какой была, пока он был маленьким, на чистой интуиции и на стремлении дать ему то, что мне не дали, но не перегнуть палку…
Я грущу от того, что так много просрала на тревогу вместо того, чтобы присваивать и гордиться.
Но так радуюсь тому, что я
Все! Правильно! Поняла!
Поняла, что страдать не норм. В страдании нет грусти и нет радости, в страдании нет отпускания. Страдание-это петля, ловушка, силки.
Благодарю себя, что шла через дебри неврозов к тому, чтобы однажды , стоя на вокзале, всем телом, всем своим существом почувствовать отпускание во всей его красоте и легкости.
Родители дают, а дети берут. Берут и идут дальше.
В отпускании есть место грусти прощания с тем, что больше никогда. И радость свободы к тому, что еще есть и будет.
А мама… я о ней упомянула уже. К сожалению, она не отпустила меня, несмотря на то, что я живу далеко уже 25 лет. К сожалению -потому что в этом моё бессилие помочь ей и моя боль- вырываться из петли самой, и никогда так и не быть понятой.
